В своем недавнем выступлении новая глава МВФ Кристалина Георгиева определила контуры возможного будущего кризиса глобальной экономики. Со схожими прогнозами выступили и аналитики Всемирного банка. Но в данном случае нас больше интересует не так сам механизм ожидаемой мировой стагнации, как рецепты по минимизации его разрушительных последствий.

По оценкам главы Международного валютного фонда, к таким рискам стоит отнести неравенство и недостаточную финансовую интеграцию той или иной экономики. Относительно углубления имущественного водораздела в глобальном обществе она, в частности, заявила: "Надо признать, что в тот же период (на фоне снижения расслоения общества в странах Азии с высокими темпами экономического развития, – авт.) отмечается рост неравенства внутри многих стран… где неравенство дохода и благосостояния уже достигло рекордных или близких к ним уровней. В чем-то эта тревожная тенденция напоминает первые годы XX века — когда две взаимосвязанные силы, технологии и интеграция сначала породили "позолоченный век", затем "бурные двадцатые", а в итоге привели к финансовой катастрофе… Мы знаем, что эта неопределенность перспектив ослабляет уверенность. Поэтому мы должны усваивать уроки истории, учитывая при этом особенности нашего времени. Мы знаем, что чрезмерное неравенство препятствует росту и размывает устои стран. Оно подрывает доверие внутри общества и доверие к его институтам. Оно может разжигать популизм и вызывать политические потрясения. Для решения проблемы неравенства многие правительства в первую очередь обращаются к мерам налогово-бюджетной политики. Эти меры являются и будут оставаться критически важными".

Что касается финансового сектора, то, как оказалось, его рост и структура также могут кардинально влиять на уровень неравенства в обществе, не говоря уже о корреляции таких индикаторов, как капитализация финсектора и динамики роста экономики. МВФ выделяет три аспекта влияния финансовой системы на социальную сегрегацию общества.

Первый аспект – усиление уровня проникновения финансового сектора, то есть увеличение его удельного веса в структуре ВВП. Вначале рост данного показателя приводит к существенным достижением в процессе борьбы с бедностью, как это произошло в Индии и Китае. Но затем "на определенном уровне углубление финансового рынка сопряжено с усилением неравенства и менее инклюзивным ростом". За разрастанием влияния на экономику происходит кристаллизация финансового лобби, которое с помощью механизма коррупции и лоббизма формирует "экономику под себя". Как сказала глава МВФ (!): "Сильное влияние лоббистов и чрезмерное вознаграждение в банковской отрасли могут привести к созданию системы, которая преследует собственные интересы отнюдь не меньше, чем служит интересам других".

В Украине снижение эффекта проникновения очень наглядно видно при сравнении таких показателей, как отношение чистых кредитов к ВВП и депозитов населения к ВВП. Первый показатель снизился до 44,7% в 2014-м, до 12,3% в 2019-м, а второй – с 29,1% в 2013-м до 14,1% в прошлом году.       

 
Второй аспект – финансовая стабильность. Кризисы, как правило, стоят для экономики примерно 10% ВВП, а неравенство углубляется накануне очередного обвала.

Третий аспект – финансовая интеграция, то есть охват финансовыми услугами самых широких слоев населения, в том числе и субъектов малого и среднего бизнеса. Механика здесь достаточно простая – если банки не будут покупать спекулятивные финансовые инструменты, а займутся микрокредитованием, они уменьшат риск появления очередного финансового пузыря, то есть отсрочат кризис, сократят свои риски и снизят общий уровень неравенства за счет доступа населения к дополнительным источникам финансирования. И это также позиция МВФ: "Кредитование малых компаний повышает финансовую стабильность и снижает риск по сравнению с кредитованием крупных фирм". 

"Балийская" программа в области финансовых технологий, принятая МВФ и Всемирным банком в 2018 году, показывает, что "расширение доступа к финансовым услугам для домашних хозяйств с низкими доходами и малых предприятий является одним из наиболее эффективных способов уменьшения неравенства". По данным ВБ, анализ деятельности 135 тысяч компаний в 40 странах показал, что микрокредитование напрямую влияет на снижение уровня неравенства в доходах. На этом создается новый глобальный финансовый "конструкт" - рациональная финансовая система.

То есть задача финтеха – создать финансовые лифты, которые спустят финансирование с верхних закредитованных этажей экономики на нижние, создав предпосылки для появления так называемой финансовой инклюзии. Путь денег к потребителю финуслуг должен стать короче, а взаимодействие между экономическим агентами на микроуровне с их использованием – быстрее.

Это особенно важно в свете того, что будущий мировой кризис среди прочих последствий может привести и к долговому шоку, ведь, по данным Всемирного банка, мировой долг достиг отметки в 230% глобального ВВП. Мы на пороге "четвертой долговой волны". Первая произошла в период 1970-1989 гг., вторая – с 1990-го по 2001-й, и третья - в 2002-2009 гг. Как видим, верхняя часть такого "цунами" приходится на завершение глобального делового цикла и является предвестником кризиса. Более того, средняя длина волны постепенно сокращается до 7-11 лет.

По структуре глобального долга: наибольший удельный вес занимают корпорации (29%), за ними идут правительства и банки (27% и 25% соответственно). Замыкают список домохозяйства (19%), хотя в последнее время они существенно увеличили прирост долгов.

В этом контексте интересны математические модели МВФ касательно причинно-следственных связей в процессе формирования внешнего долга (50 стран за 36 лет). Между ростом чистого экспорта и чистыми зарубежными активами существует обратная зависимость. Уменьшение на 1% чистых зарубежных активов приводит к росту экспорта на 0,7%, то есть чистый приток инвестиций приводит к росту экспортного потенциала. В этой модели есть и коэффициенты коррекции: реагирование экспорта на позитивное изменение инвестиционных потоков внутри страны в развивающихся экономиках составляет в среднем 1,8 года. А общий потоковый дисбаланс внешней задолженности, который выравнивается с помощью улучшения экспортного потенциала, преодолевается за 10-50 лет.

Проблема глобального долга освещалась во многих научных монографиях. В этой статье мы хотим процитировать работу научного коллектива (МГУ) под руководством А. А. Пороховского "Долговая проблема как феномен XXI века". Данная работа привлекательна прежде всего тем, что рассматривает интересующую нас тему в контексте развивающихся стран с переходной экономикой.

В ней, в частности, указывалось, что теория Кейнса относительно фискально-долгового стимулирования реального сектора экономики не всегда приводит к росту инвестиций в продуктивный сектор. Каналы и фильтры распределения инвестиций формируются, исходя из таких факторов, как "предпочтение ликвидности, предельная эффективность капитала и склонность к потреблению". Необходимо учитывать и тезис неоклассической теории касательно того, что рост заимствований государства на внутреннем рынке капитала отсекает от инвестиций малый и средний бизнес, а высокие ставки по казначейским обязательствам демотивируют предпринимательскую инициативу. 

И здесь мы можем сделать уже свои выводы. В теории реального делового цикла циклические колебания не всегда вызваны кризисом предложения, когда государство не должно вмешиваться в процесс "созидательного разрушения" индустриального ядра. Это может быть и кризис экономико-политической парадигмы, как в Украине, или комбинированный вариант в виде сочетания шока совокупного предложения и спроса (США в 2008-м).

Технологический шок в Украине объясняется не тем, что наши ракеты и самолеты никому не нужны в мире, а тем, что в экономике доминирует токсичная модель государственного менеджмента, которая формирует "предпочтение ликвидности" в виде спекулятивной пирамиды ОВГЗ, а не кредитования микробизнеса, с помощью фискальных мер стимулирует экспорт сырья и снижает эффективность капитала в перерабатывающих отраслях с высоким уровнем добавочной стоимости, а также с помощью тарифной и негативной социальной политики ограничивает платежеспособный спрос. Это своего рода кейнсианство наоборот, направленное не на экономическую экспансию, а на экономическую рестрикцию, то есть сознательное ограничение производительности своей экономики, которая после обвала в 2014-2015 годах на 16% могла бы не медленно восстанавливаться в размере 2-3% в год, а полноценно расти на 5-7%. Ведь только высокие темпы роста являются основой и для преодоления бедности, и для сокращения социального неравенства.

Кстати, о неравенстве. Весь мир готовится к "левому политическому маршу", разворачивая финансовые системы в сторону кредитования микробизнеса, в то время как в Украине "сага о бонусах и зарплатах чиновников" приводит лишь к социальной фрустрации и усилению чувства несправедливости и неравенства в обществе. А финансовая система страны разворачивается "задом" к экономике и "передом" к лобби финансовых спекулянтов. Это все равно что сеять ветер накануне бури. И в МВФ об этом хорошо знают. Вот только нынешней власти так удобно представлять фонд в виде монстра, который не хочет кредитовать Украину, пока та не распродаст свою землю и ошметки промышленного потенциала на металлолом.

Алексей Кущ

www.ua-banker.com